Про уродов

Я очень люблю больных людей. Не тех, которые по-настоящему болеют телом, а тех, которые умом забродили, душой, психологией. Бесконечно готов с ними общаться на все интересующие их темы. С нормальными людьми у меня не получается: нам быстро становится скучно вместе и вот мы уже избегаем друг друга. За редким исключением. Но вот с уродами у меня очень теплые и приятельские формы развиваются. Кажется, это потому, что я сам такой же урод, только иногда прикидываюсь под нормального.

Всегда интересны мне их порывы: их желания, их обиды, их радости и слезы. Чем они живут, что обсуждают, на чем ездят, где берут деньги, что смотрят, что едят, пьют и т. д. — все это яростно впитываю своими жадными зрачками и ловлю каждый их жест и помыслы.

Мне интересна причина, источник всего этого помешательства, откуда оно у них берется. Эта самоуверенность, эта возбужденная мнительность и обидчивость по любому печальному пустяку, эти тщетные, но настойчивые попытки воплощения очевидного безумства в жизненные формы.

Я смотрю на них своими, как им кажется, честными глазами и вижу в их глазах искру, божью, сумасшедшую, преступную — не важно. Главное — я начинаю им верить, я зажигаюсь вместе с ними, я с удовольствием вступаю в их игру, как ребенок искренне отдается играм своим. Одно отличие разделяет нас, оставляя рядом, но отбрасывая на разные стороны огромного каньона — мы по-разному верим.

Они верят в свое безумство как в светоч истины только потому, что они страшно одиноки. Этот мир всегда отбирал у них время, место, события, удачу — все, что можно. Надо всем измывался, смеялся, бесчинствовал. Мир принял их справедливо, но они не были готовы. Их не подготовили, к сожалению, к этому миру.

Я верю по-другому. Общаясь с ними, проникаясь их идеями, радуясь вместе с ними, хлопая в ладоши вместе с ними, воспевая ритуальные гимны вместе сними, я понимаю всю глубину их отчаяния, того отчаяния, которого они когда-то знали, но от которого научились недавно прятаться. Я верю вместе с ними в их воздушные замки, бредовые проекты, жаркие идеи. Но верю не так, как им хотелось бы. Одно радует — что они этого не видят, как я вижу их дурман. Я верю в то, что открываясь этому человечку, этому ушибленному и закрытому ото всех на свете существу, который теперь грезит и живет в своем собственном мире, я становлюсь его другом. Настоящим другом, понимаете! И он начинает верить в то, что я его друг. Это не длинный промежуток, это происходит почти мгновение, две-три минуты жаркой и пламенной речи, когда мы смотрим друг другу в глаза и понимаем друг друга на лету, когда и слова-то сами уже не играют той семантической роли, с которой они зачинались.

Но в такие-то моменты, в моменты их открытости и радости, я совершаю главную ошибку, бороться с которой я ещё не научился, — я начинаю выдавать себя. Слишком горячо и яростно я увлекаюсь своими жадными глазами в их идеи. Мне кажется, ещё чуть-чуть, ещё мгновение и я смогу освободить этого человека передо мной из плена его собственного безумия. Но они осекаются на этом взгляде, а я никак не успеваю довершить задуманное.

Согласие — вот, чем их можно исцелить. Понимаете, в чем дело. Они бредят своим безумством из страха, защищаясь им, укрываясь в нем ото всего остального, живя в своем безопасном, против того, что их постоянно угнетало, против справедливого мира. И в тот момент, когда они начинают мне открываться и рассказывать свою историю, свою идею, свои планы, мы вместе загораемся и кружим как мотыльки над алчущим огнем, это безумный, дикий танец в котором я вижу человека уже излеченным, уже нормальным, уже открывшим мне вход в тот мир, который он считает справедливым, где он гражданин, а не земноводное, как в мире нашем, в мире обычных людей.

Так почему же согласие помогает в данном случае. Потому что все мы человеки, и любые, даже безумные идеи зарождают и поддерживают в нас абсолютно идентичные химические процессы. Любовь, страхи, сомнения, воля, упрямство, вера, совесть, уныние, радость, скука, предательство, что угодно — все это одинаково. Одинаково. Одинаково. Нет отличия, есть факторы, влияющие на развитие тела, а вместе с ним и духа. Факторы, именуемые внешним окружением. Все, что нас окружает, все растит в нас индивидуальность. Но изначально и уже впоследствии, невзирая на индивидуальность, психологическая основа у всех людей на земле идентична, ибо она суть порождение от химических процессов. И вот согласие помогает человеку соскучиться. А скука — это потрясающий химический процесс! Нет более лучшего на земле человека, чем человек скучный. Не скучающий, но скучный. Скучающий — это почти тот же симптом безумства. А скучный человек всегда здоров. И вот, когда ты соглашаешься с дебилом, когда потакаешь ему во всем, когда веришь всем его словам, когда он впускает тебя в свой мир, чтобы показать насколько он красив и почему он в нем, — тогда согласие поглощает его и обезоруживает. Он даже двери вам приоткрыл в свой храм безумия — входи! Он показал вам, почему реальный мир ему не подходит и почему он так отчаянно борется за свой. И когда ворота открыты и экскурсия уже совершена, тут главное не переборщить, не переиграть. Потому что огонек перед тем как погаснуть, всегда вспыхивает на короткий мир. И огонек их безумия уже почти затухает и только в последний момент на поверхности появляется мнительность и подозрение. И эти горящие глаза и открытое сердце уже смотрят на тебя по-другому. И если в этот момент твое лицо дико и блаженно — не видать тебе исцеления безумца. На этой фазе обычно и завершались все мои попытки излечения уродов. А вот если довести человека до конца, не дать его последней мнительности и подозрению шанса, то он сам перед собой становится опустошенным. Все! Ему нечего больше рассказать, у него все слова закончились, все битвы позади, врага-то и нет никакого. Вот он один стоит в холодном зале, а вокруг нет никого. Какие враги, какие войны, какая несправедливость? Все гармонично и свято, все спокойно. Все это ужасно скучно! Скучно. Скучно. Трудно человеку быть в скуке. Это значит, постоянно находиться в холодном зале одному, ни битв, ни войн, ни живого общения, нет никого. Не многим это дается.

Рано или поздно человек выматывается в своей скуке, не выносит её и придумывает новые развлечения, но какие они будут — это зависит опять же от окружения. От его временного пребывания в мире реальном.